В праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы Церковь восходит к Богу вместе с Той, Которая…
24 мая – память равноапостольных Мефодия (885 г.) и Кирилла (869 г.), учителей словенских
Равноапостольные братья настолько едины в своем подвиге, что их имена воспринимаются чуть ли не как двойное имя одной личности. Упоминание об одном из них пробуждает образ другого, даже если знать, что их жизненные пути не были постоянно связаны, скажем так, пространством и обстоятельствами. Старший, Мефодий, поначалу пошел по стопам отца, начав с военной службы, затем 10 лет являлся высокопоставленным государственным чиновником, после чего принял монашество и некоторое время был настоятелем монастыря. Младший, Константин (прозванный Философом), получив прекрасное образование (учился с будущим императором, а одним из учителей был будущий Патриарх Константинопольский Фотий), от военной карьеры сразу отказался, стал патриаршим библиотекарем, затем преподавателем философии (откуда и прозвище), однако, и в ту пору он отнюдь не был «кабинетным ученым»: участвовал в диспутах с иконоборцами, ездил с дипломатической миссией в Сирию (где успешно вел богословские споры с мусульманами) и к хазарам (диспуты с иудеями и мусульманами), а монашество с именем Кирилл он принял незадолго до смерти.
По возрасту братья были далеко не ровесники (разница в 12 лет), да и тесно сотрудничать в деле просвещения славян им пришлось сравнительно недолго (всего-то шесть лет с момента, когда в 863 г. братья отправились по указу императора в Моравию, и до кончины св. Кирилла в начале 869 г.). Образ их единства в равноапостольном служении прекрасно изобразил сам св. Кирилл, сказав на смертном одре св. Мефодию: «Вот, брат, мы с тобой были как дружная пара волов, возделывающих одну ниву, и вот я падаю на бразде, окончив свой день». Он просил старшего брата «не распрягаться»: не возвращаться к монастырской жизни, но продолжить их общее просветительское дело.
Богослужебные тексты акцентируют наше внимание на созерцательности Мефодия, его особой расположенности к монастырскому укладу, и на интеллектуальности Кирилла. Хотя и младший тянулся к монашеству смолоду, и старший был хорошо образован, эти акценты расставлены очень точно. И символично, что Мефодий, именно будучи по всему своему устроению монахом, продолжает дело Константина Философа, совмещая два служения: архиерейское и просветительское, претерпевая тяжелейшие гонения от собратьев. Его монашество – стержень этого двойного самоотверженного служения Церкви, и напоминание всем нам об аскезе как необходимой основе для духовно-переводческой деятельности.
Что касается гонений, которые выпали и на долю св. Кирилла, но в особенности св. Мефодия, то они были закономерны. И дело было не только в столкновении, как нынче сказали бы, «геополитических интересов». В первую очередь, там столкнулись две пастырские концепции. Немецкое духовенство отстаивало идею, согласно которой в церковной жизни приемлемы только три языка: еврейский, греческий и латинский (на которых была сделана надпись «Иисус Назорей, Царь Иудейский»). А приглашенные правителем Великой Моравии Ростиславом из Византии миссионеры мало того, что занялись переводом Священного Писания и богослужения на доступный народу язык, так еще и азбуку под него разработали.
Если вслушаться в текст службы, посвященной равноапостольным братьям, то может создаться впечатление, что они пришли с миссионерской проповедью в языческую страну, а не в христианскую державу. В том-то и состояла трудность, что со стороны их деятельность смотрелась как вторжение в «чужой монастырь со своим уставом»: Великая Моравия была канонической территорией баварской епархии Пассау. Мало того, что свв. Кирилл и Мефодий со своими учениками явились на чужую территорию, так они еще вносят в уже сложившуюся церковную жизнь чуждые принципы, ибо зачем овцам знать Священное Писание и понимать богослужение? Знать и понимать – дело пастырей, а овцы должны слушаться и повиноваться им… При таком понимании местным (немецким) духовенством роли паствы в Церкви нет ни малейшего преувеличения в прославлении свв. Кирилла и Мефодия как «напитавших манной богомудрого учения славянские народы, погибавшие от голода слова Божия» (седален по полиелее).
Не случайно мы их называем не «крестителями», а «просветителями» славян. Крестить было кому, а вот просвещать, чтобы крещение было во спасение – по-видимому, некому.
Прот. Игорь Прекуп, настоятель храма в честь
прп. Сергия Радонежского г. Палдиски (Эстония)
Комментариев: 0