22 марта – праздник сорока мучеников Севастийских

Праздник сорока Cевастийских мучеников всегда был большим событием в Православной Церкви. Издревле, с самого времени их мученической кончины в 320 году, Церковь торжественно прославляла этих святых. Они приняли страдание за Христа перед самой победой христианства в Римской империи. Тогда уже был принят знаменитый Миланский эдикт, разрешающий свободу христианского вероисповедания, но были еще отдельные вспышки гонений перед той полной победой, когда христианство утвердилось во всей Римской империи.

Так бывает: кончается война, и накануне победы кто-то принимает смерть. Эти воины приняли страдание за Христа в ледяном Севастийском озере. Их смерть была особенно славной, потому что они имели возможность избавиться от страданий. На берегу озера была растоплена баня, и каждый из них мог оставить место мучений и прибегнуть к этому спасению. Их подвиг памятен для нас и тем, что один из воинов не выдержал и предпочёл безопасную, благополучную жизнь без Христа смерти со Христом.

Это видел один из стражников. По непостижимому Божественному Промыслу ему открылось, что там, где стоят эти мученики, – жизнь и слава. Там то тепло, которое невозможно обрести нигде и никогда, там Сам Господь. Видя мученические венцы, сходящие на воинов, он закричал: «И я христианин!» – и присоединился к ним, чтобы вместе с ними разделить и страдания, и славу.

Церковь с самого начала увидела в этом образе то, что во все времена определяет жизнь каждого христианина и жизнь всей Церкви. Так или иначе мы оказываемся перед этим выбором. Либо мы должны пожертвовать Христом ради своего благополучия, либо пожертвовать своим благополучием ради Христа. Ни один человек не может обойти этот выбор.

Сорок мучеников освящают своим подвигом всю святую Четыредесятницу. Каждый день дается нам возможность рождаться и умирать. Умирать для греха, быть исповедниками Христовой истины и правды – теми, кто целует смерть со Христом и готов оплевать жизнь, в которой нет Христа.

«В Таганроге, в архиерейских покоях висела икона 40 мучеников, в Севастийском озере мучившихся. Я, будучи еще молодым иеродиаконом и келейником владыки Арсения, часто проходил мимо этой иконы, но не оказывал должного почитания этим 40 страдальцам и даже немного сомневался в их существовании: то ли были они, то ли их не было… И вот, зимой 1943 года, в Умани я сидел в гестаповской тюрьме, где окна были без рам, а на улице стоял страшный мороз. Я был почти раздет – на мне только подрясник. И тогда, в этом каменном мешке, я просил смерти: «Господи, дай мне умереть!» Невозможно было, не было сил терпеть эту стужу. Тогда-то я вспомнил о 40 мучениках Севастийских и стал им молиться, просить прощения за то, что не оказывал им должного почитания, не понимал их мученического подвига. Молился горячо, усердно – и вскоре от души отступило отчаяние, по телу разлилось тепло, и я согрелся.

И после того, как холод и отчаяние отступили, открылась дверь камеры и мне принесли передачу – Святые Дары, хлеб и теплую одежду. К городу подступали советские войска, и немцы стали расстреливать заключенных. И вот, я взял в ладони Святые Дары и всю ночь перед ними молился. Верующие Умани собрали золото и подкупили помощника начальника тюрьмы. Он дал слово, что оставит меня в живых, и, действительно, тогда как пленных немцы – одних угнали с собой, других расстреляли, – я же остался жив.

Когда пришли советские войска, владыка Иосиф был опять посажен – на этот раз советской властью. Уж больно подозрительным показалось то, что он выжил в гестаповской тюрьме. Но это уже совсем другая история».

Рассказ митрополита Иосифа (Чернова; 1893–1975гг.)